Непосредственно в боевых действиях принимал участие с января по март 1942 года на Ленинградском фронте, с марта по август на Ленинградском и Волховском фронте, с августа 1942-го по февраль 1944 года на Волховском фронте, с февраля 1944-го по апрель 1944 года на Ленинградском фронте. Затем с апреля 1944-го по январь 1945 года на 3-м Прибалтийском, а закончил войну на 3-м Украинском фронте старшим мостовым мастером команды технической разведки 21-го Восстановительного железнодорожного батальона 11-й Железнодорожной бригады.
Сначала строили, потом взрывали...
Война застала батальон на полуострове Ханко. С началом боевых действий строительство железнодорожного пути там было прекращено, и все силы брошены на строительство каменных, железобетонных и деревоземляных огневых точек. При эвакуации по приказу командования они и железнодорожный путь были разрушены, а подвижной состав утоплен в заливе.
На ее счету много военно-трудовых подвигов. Бойцам приходилось иногда даже в окружении уничтожать мосты, железнодорожные пути, задерживая продвижение вражеской техники; строить пути для подвоза боеприпасов и продовольствия. Один из них - 32-километровая ветка Войбокало-Кобона-Коса к берегу Ладожского озера. Ее строительство планировалось начать 20 января 1942 года и закончить 15 февраля, но уже 5 февраля поезда с хлебом пошли к берегу Ладожского озера к знаменитой ледовой «Дороге жизни». По этой дороге в сутки составы перевозили 3800 тонн продовольствия, увеличив подвоз к апрелю до 4000 тонн.
Когда погнали немца, приходилось восстанавливать мосты, железнодорожные пути, строить новые ветки. Враг был коварен и при отступлении минировал стратегические объекты. За обследование одного из мостов мой крестный был награжден медалью «За отвагу». В наградном листе от 11 мая 1945 года написано: «При производстве обследования железнодорожного моста через реку ЛАФНИТИ (так в документе - прим. ред.), который находился всего 400 метров от линии обороны противника, НЕСТЕРОВ подвергся обстрелу немецким снайпером. После второго выстрела снайпера опытный разведчик залег, прополз за укрытие, несмотря на сильный ружейно-пулеметный огонь, продолжал свою работу. В результате материал был досрочно доставлен в штаб соединения».
После войны ратовал за открытие собора
На гражданке бывший разведчик был не менее смел. Как-то много лет назад мой отец обмолвился, что у крестного представители репрессивных органов проводили обыск, но с чем это было связано, не сказал. Работая в архивах по истории Русской православной церкви на территории города Коломны и Коломенского района, я нашел копии документов, проливающих свет на причину обыска.
Один из документов – сопроводительная записка уполномоченного Совета по делам русской православной церкви при Совете министров СССР по городу Москве и Московской области А.А. Трушина к справке и копии рапорта жителя города Коломны, направленная председателю Совета по делам Русской православной церкви при Совете министров СССР Г.Г. Карпову, а также справка на трех листах, посланная секретарю МК ВКП (б) С.А. Жолнину и председателю исполкома Мособлсовета П.Г. Бурыличеву.
Из справки следует, что «Перед религиозным праздником пасхи 23 апреля 1949 года из Москвы каким то неизвестным лицом была передана телефонограмма в Коломенский Горсовет, как бы исходящая из Совета по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР за подписью Председателя Совета тов. Карпова, обязывающая местные власти до 12 часов 24 апреля передать успенский собор* группе верующих для совершения религиозных обрядов. Текст телефонограммы передал якобы член Совета тов. Иванов. Принимал телефонограмму дежурный Горсовета тов. Обухов.
При получении ложной телефонограммы работники Горсовета, не перепроверив данный документ, распространили слухи об открытии церкви, и спустя несколько часов подавляющее большинство верующих знали о полученной телефонограмме.
В 9 часов вечера по телефону Главный архитектор города тов. Александров сообщил о получении телефонограммы настоятелю «Богоявленской» церкви священнику Архангельскому и поздравил с открытием успенского собора.
После переданной телефонограммы особую активность в распространении слухов об открытии церкви проявлял гр-н Нестеров и требовал от настоятеля действующей церкви Архангельского быстрейшей приемки успенского собора».
Достаточно быстро выяснили, что к телефонограмме имел отношение один из «активных церковников», преподаватель ремесленного училища № 37 А.А. Нестеров, который на третий день после переданной телефонограммы, желая ускорить передачу Успенского собора, «вынул из кармана записную книжку и прочитал» … «текст телефонограммы, несмотря на то, что текст телефонограммы Горсоветом никому не выдавался.
Кроме того, Нестеров неоднократно посещал канцелярию уполномоченного Совета и настойчиво требовал удовлетворить их просьбу».
За что и поплатился
Не достигнув результата в открытии Успенского собора** на Пасху, Александр Александрович поехал 16 мая 1949 года в Москву на прием к А. Трушину и заявил «В вашем лице население города Коломны видит двухличную политику нашего правительства. Сталинской Конституцией предоставлена свобода отправления религиозных культов, но этот закон у нас только на бумаге, а на деле вы проводите политику правительства, которое не желает церквей и зажимает свободу отправления религиозных обрядов. Верующие города Коломны ходят к вам несколько лет, подали массу заявлений, а вы даже на последние заявления не даете ответа. Вы обязаны в течение двух недель дать нам ответ. Мы хорошо знаем порядки, и если вы нам не откроете вторую церковь в Коломне***, то мы сделаем это сами».
Описывая перипетии происшествия, А. Трушин посоветовал председателю исполкома Мособлсовета П. Бурыличеву лишить должности преподавателя ремесленного училища А.А. Нестерова, что, видимо, и было исполнено.
По крайней мере, в детстве родители часто оставляли меня у крестного, которому на то время было немного за 40, и он явно не имел работы. Мы занимались рисованием, лепкой из пластилина, рассматривали фотографии родных из далекой дореволюционной жизни, гуляли по городу.
Помнится, у него в противне зимой жил речной рак, которого я угостил кусочком ромовой бабы из магазина Морозова на улице Октябрьской Революции. Распробовав сдобу, рак ночью сбежал и на следующий день совместными усилиями найден под кроватью.
Прошли десятилетия, а память о крестном отце жива, только не у кого спросить, что это была за река Лафнити и где находилось ремесленное училище № 37.
Н.И. Шепелев
P. S. Секретарь МК ВКП (б) С.А. Жолнин был снят с работы в феврале 1950 года, председатель исполкома Мособлсовета П.Г. Бурыличев - в мае. А.А. Трушин проработал на должности более 40 лет, потому, что «в своей практической работе поддерживал постоянный контакт с Московской областной и городской партийными организациями», «строго руководствовался указаниями Совета». Завершил работу он 3 февраля 1984 года. Г.Г. Карпов, находившийся в хороших отношениях с патриархом и в тоже время активно препятствовавший открытию храмов, был освобожден от должности в феврале 1960 года без указания причин. Назначенный на его место В.А. Куроедов в докладе сказал: «Главная ошибка Совета по делам православной церкви заключалась в том, что он непоследовательно проводил линию партии и государства в отношении церкви и скатывался на обслуживание церковных организаций».
*На это время благодаря усилиям верующих в Коломенском районе было открыто два храма. В 1944 году Никольский храм в селе Черкизово (подробнее Шепелев Н.И. Православная церковь в годы Великой Отечественной войны/Вопрос-Ответ. 2000. № 41. С. 13-14), и в 1946 году Покровская церковь села Карасево, закрытая затем в 1963 году под надуманным предлогом. Также прихожане обращались в разные инстанции с просьбой открыть Свято-Духовскую церковь села Шкинь и храм Старо-Голутвина монастыря, но получали отказ.
**Успенский собор был передан верующим только в 1988 году.
***Коломенцы также неоднократно просили открыть церковь Петра и Павла, обращаясь к председателю Совета министров СССР Н.А. Булганину и председателю Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилову.
