Вспомнить службу в Советской армии... Полуабсурдному событию из жизни — полуабсурдное освещение. Иначе не получится. Давно это было: и мы были другие, и доллар был другой, у Жанны Фриске еще ничего не выросло, а Анны Семенович вообще не было на свете.
Проводы («Как родная меня мать...»). Присутствующий на них теперь уже покойный дядька вдруг заговорил афоризмами: «Был я в армии, был я и на зоне. В армии - чуть-чуть получше».
Призыв-военкомат (Растоптанное под ногами). Шмон, снимаются нательные крестики, изымается заботливо переписанный мамами на маленьком листке бумаги 90-й псалом и столько одеколона, что весь личный состав военкомата может им пользоваться до нашего дембеля.
В поезде на Западную Украину («Еду-еду я...»). В окно вагона летят сухие пайки. Кругом одни гурманы. Как можно есть тушенку? Как - стало ясно вскоре, когда впервые в жизни ощутил то чувство, которое просто голодом и назвать неприлично.
Первая баня и первое обмундирование («А я милого узнаю по походке...»). Как намотать портянки? Слышал, что если намотаешь неправильно - пожалеешь. Рядом молодой, чуть постарше нас, небольшого роста прапорщик («Мал клоп, да вонюч»): «Не мотал никогда? У тебя деда не было?». Деда не было, да и причем здесь дед? Правила воинской субординации и пиетета еще неизвестны: «А ты, сука, зачем здесь стоишь? Научи!»…
Присяга («Но многое, конечно, впереди...»). «Я, гражданин Союза Советских... , вступая в ряды...» - автоматически перестаю быть гражданином моей державы, потому что уже не имею никаких прав, а начинаю жить исключительно по Уставу («Устав - это вам не дамский альбом, там ничего зря не написано!»). После присяги следует забыть, о доме, друзьях и близких, а кому-то о детях, женах и прочем имуществе.
Сослуживцы («А вы мои друзья последнего призыва...»). Впервые увидел людей, которые почти не говорят на «великом и могучем», ранее думал, что он - язык межнационального общения. Все общение происходило на двух-трех словах и при помощи какой-то матери.
Отцы-командиры («... старшина имеет ордена...»). «Здесь вам не там, там вам не тут! Мы отучим вас водку пьянствовать и дисциплину хулиганить!», «Копать от забора до обеда!», «Вы у меня будете круглое носить, а квадратное катать!» - и точки зрения на месте живых глаз.
Ввод войск в Афганистан (без слов). Замкомандира учебной роты: «Все залетчики направляются за речку!». Стало страшно.
Первое увольнение («Идет солдат по городу...»). В городке с милым названием Чортков неимоверное количество патрулей: «Предъявите ваш аусвайс!».
Переезд на озеро Балхаш («Мы в такие шагали дали...»). Крупный полигон ПВО во всю Джезказганскую область. «Войска ПВО сами не летают и другим летать не дают!». Уже потом узнал от старика Мережковского: «Мы не в изгнании - мы в послании!».
Дедовщина (Дорогие мои старики...»). Забора вокруг части нет, потому что бежать некуда и загораживаться не от кого. Ночь. Дед («Ты меня на рассвете разбудишь...»): «Принеси мне, сынок, пачку «Явы» - «Да где же я тебе в Средней Азии «Яву» найду?» - «Полигон большой...».
Служба («Доверила мне моя Родина просторы свои неоглядные...»). Пригодились-таки чертежные навыки, черчу всякие чертилки и таблицы. В штабе, работа чистая, самое грязное - черная тушь. Начальнику штаба: «Тут у меня чертежный инструмент...» - «Что с возу упало - не вырубишь топором!».
Ничего феноменального во всем этом нет, все достаточно ноуменально. Уже потом осмыслил это двухгодичное лишение свободы и сейчас ни о чем не жалею. Когда в компании заходит разговор: «А я купался в Черном море, а я купался в Индийском, Атлантическом океане...», приходится говорить с такой гордостью, как будто был на Луне: «А в Балхаше вы купались?».
