Жизнь в эвакуации

Впрочем, уже наученные горьким опытом горожане сметали с прилавков магазинов соль, сахар, керосин, спички, мыло, макароны, крупы - все, чем можно было запастись впрок. Кто не успел - тот опоздал: в июле ввели карточную систему распределения. На Коломзаводе строили бронепоезда, выполняли другие работы, но уже в сентябре был начат спешный демонтаж оборудования, которое отправляли в Киров и там разворачивали производство. Следом туда же пошли первые эшелоны с рабочими-коломенцами. Семьи заводчан оставались пока в городе, но уже сидели на чемоданах, собираясь в эвакуацию.

В сентябре 1941-го начались регулярные ночные авианалеты. Главной целью люфтваффе была Москва, а несколько попыток бомбить Коломну были успешно отражены частями ПВО, не давшими прицельно сбросить бомбы. В конце октября белым днем над городом пролетел одиночный немецкий самолет. Заложив вираж над кремлем и пройдя на бреющем полете над рынком, пилот дал пулеметную очередь по людям, сбросил листовки на разбегавшуюся в панике толпу и улетел восвояси. В листовках немцы сулили скоро прийти, призывали арестовывать комиссаров и совработников. Но и без их призывов из домов начали убирать все приметы советского, сжигая книги, портреты, выбрасывая и топя в выгребных ямах предметы с советской символикой. Ходили слухи о том, что разведывательные отряды немцев видели в Зарайске, до которого было всего тридцать верст. Не то чтобы немцев ждали, но на всякий случай готовились, опасаясь попасть под горячую руку.

Советские учреждения жгли архивы, и клочки горелой бумаги летали над Коломной, опадая по всей окрестности диковинным черным снегом. Коломзавод тогда работал в особом режиме: еще не уехавшие в эвакуацию работники были переведены на казарменное положение. Цеха минировали, готовя к взрыву в случае подхода немцев, а инструменты и оборудование, еще оставшиеся на заводе, разрешили разбирать по домам, чтобы не досталось врагу. Так же раздавали картошку, свеклу и морковь - баржи с овощами стояли на Москве-реке у заводского причала.

Последний эшелон с семьями рабочих, эвакуировавшихся в Киров, долго не мог уйти. Все линии железных дорог, которые вели от Москвы на север, уже либо были перерезаны, либо находились под прямым ударом. Только в середине ноября 1941 года заводской эшелон, петляя окольными маршрутами, все же выбрался на нужную трассу и после нескольких недель в пути прибыл в Киров, где уже кипела работа по налаживанию производства самоходных орудий.

Коренные кировчане было не больно рады нашествию чужаков, которых подселяли в дома и квартиры, уплотняя жилплощадь до последнего предела. Жили впритирку, в одной комнатенке по нескольку человек, ютились и в коридорах, и в кладовках, и вообще где можно было в тепле голову приклонить.

Зимой 1941-1942 годов в Кирове был настоящий голод - на рабочую карточку полагалось от 800 г до 1 кг хлеба, на детскую карточку приходилось 400 г, и это была основная еда. Большинство остальных продуктов также отпускалось по карточкам, было строго нормировано и имелось только в магазинах, к которым люди были прикреплены. То есть за деньги и по карточке, но не в «своем» магазине ничего нельзя было купить. Существовала целая система замены товаров, и на нужный товар надо было еще попасть. Словом, отоваривание карточек было целым искусством, которым владели далеко не все.

Еще был рынок, где царили перекупщики, спекулянты и уголовники, имевшие дела с работниками торговых баз, интендантами и прочими тыловыми «деловарами». На рынок шли, когда уже совсем подпирало, меняя вещички на продукты, и за ту зиму большей частью люди «проели» все более или менее ценное. Хороший патефон коломенской фабрики меняли на пуд муки. Из той муки готовили «завариху» - жиденько заваривали ее в подсоленном кипятке и заправляли конопляным маслом, которое выдавалось на «жировые» карточки. С голодухи такая «завариха» казалась невероятно вкусной, и люди искренне удивлялись, почему не ели такую замечательную похлебку до войны.

Ежедневно люди работали по 12 часов. Выходных (кроме особых случаев) не полагалось. От голодного истощения и полного физического изнурения люди падали замертво на улице, у станка в цеху, в «хвосте» подле магазина, где надо было отоварить хлебные карточки... Особенно тяжело приходилось тем, кто не имел востребованных военных временем профессий, навыков и полезных знаний. На заводах нужны были квалифицированные рабочие и инженеры, в госпиталях медики. В остальных учреждениях и службах плотно сидели местные и без очень крепкого блата на теплое место было не пробиться. Наголодавшихся, намерзшихся молодых ребят и девчонок из числа эвакуированных мало что держало в тылу, и они охотно шли добровольцами в армию. Патриотический порыв играл свою роль, но многих к такому шагу подталкивали страшные условия жизни военного тыла.

В заводской столовой № 7 по талонам, которые выдавались в профкоме, кормили детей из семей эвакуированных. Получить талоны в эту столовку считалось большой удачей, но, как всякая удача, выпадала она нечасто и далеко не всем. Мальчишки ловили в силки, стреляли из рогаток голубей и других птиц, ловили рыбу и раков, каждый промышлял, как мог. Добывание еды любым способом были взрослым, серьезным делом. На плечи тех, кто не был занят на производстве вооружения и кого официально считали иждивенцами, ложилось отоваривание карточек, добывание топлива, а с весны 1942 года и обработка огородов. Рабочим завода выделили землю и помогли семенной картошкой, и осенью практически все были со своей картошкой. Это уже было что-то! К тому времени люди понемногу приспособились к ситуации: научились подрабатывать, узнали, где можно чет-нибудь полезное подтибрить, достать, махнуться «шилом на мыло» - меновая торговля была в большом ходу.

В 1943-м, когда немцев отогнали от Москвы уже довольно далеко, коломенцы стали возвращаться на родину. Работавшие на заводе не имели права покинуть производство и оставались в Кирове до конца войны, но семьи никто не удерживал. Многих вернувшихся ожидал неприятный сюрприз: квартиры эвакуированных были заселены по ордерам, и им пришлось искать приюта у родственников, а потом хлопотать о получении жилплощади. А завод работал и в Коломне - используя то, что не вывезли в 1941 году: отливали корпуса мин и снарядов, изготовливали направляющие для реактивных минометов «катюша», ремонтировали танки. Места уехавших в Киров кадровых рабочих заняли старики-ветераны да мальчишки, бросившие учебу классе в пятом.

В 1944-м часть рабочих и оборудования из Кирова отправили в Харьков, где запускали машиностроительный завод. Станки и другое оборудование, вывезенное из Коломны в Киров и в Харьков, так там и осталось. Его заменили трофеями - основой технической базы для возрождения Коломенского завода на прежнем месте стало оборудование Бабельсбергского локомотивного завода, привезенное в Коломну после Победы.