Двенадцать подруг «Коломенской версты»

Как и когда она примкнула к революционному движению, в точности неизвестно. Портрета тоже не сохранилось, и о внешности Машеньки можно судить только по заметкам ее учетной карточки, хранившейся в картотеке Московского охранного отделения: «рост два аршина четыре вершка (164 см), телосложения среднего, глаза желто-серые, волосы черные, лицо русского типа, бледно-белое».

В 1907 году московская охранка арестовала боевую группу, к которой принадлежала Шишкарева, и ее вместе с товарищами судили за участие в вооруженных грабежах, которые сами революционеры называли «экспроприациями». Московский военно-окружной суд 15 октября 1907 года приговорил Марию Шишкареву к 20 годам каторжных работ, после чего она еще полтора года моталась по московским тюрьмам, покуда не попала в губернскую женскую тюрьму на Новинском бульваре.

Ее поместили в камеру № 8, где содержали «политических», и от своих сокамерниц она получила прозвище «Коломенская верста» за то, что, тоскуя по дому, Маша часто вспоминала родные места, приговаривая:

– До нашей Коломны от Москвы верст немного, в один день добраться можно.

Чуткий сон

Пребывание в тюрьме скверно отразилось на здоровье Шишкаревой: у девушки развилась обычная для женской тюрьмы болезнь – истерия. В камере все лечение заключалось в сериях звонких пощечин и отливании истеричек холодной водой. Во время острых приступов это помогало, но психика Марии была развинчена, что сделало ее сон очень чутким. Однажды под утро, очнувшись от какого-то шороха, она увидела, как в приоткрывшуюся дверь камеры скользнула надзирательница, на бляхе который был выбит номер 27, подошла к одной арестантке, разбудила ее и, пошептавшись с нею, вышла, тихонько заперев дверь. Заподозрив соседку в «стукачестве», Мария поделилась наблюдением с теми, кого в «восьмерке» уважали. Тогда ей объяснили, что группа эсеров на воле готовит побег, а «бляха № 27» работает на них.

Кто не знает Шурочку...

В тюремные надзирательницы бронницкую мещанку Александру Тарасову привела затянувшаяся в ее жизни «черная полоса». Молодая девушка промаялась несколько месяцев без работы, перебиваясь лишь случайными заработками, и, совсем отчаявшись, пошла в школу тюремных надзирательниц. Получив место в «Новинке», Шурочка поселилась на казенной квартире при тюрьме. Службой Тарасова тяготилась, считала ее «стыдной», но уходить было некуда. Единственным утешением для девушки стали разговоры с «политическими», и через полгода совместного обитания в тюрьме каторжанки из «восьмерки» уже знали про Шурочку все: ее бросил жених, она мучилась тоской, одиночеством и даже заводила речь о самоубийстве, спросив у одной из подопечных совета, где бы достать хорошего яду. Фактически Шура сама предложила каторжанкам свои услуги: стала носить им записки с воли, запрещенные газеты, исполняла мелкие просьбы. Присмотревшись, заключенные рискнули ей довериться и дали адрес явки в городе. Когда Тарасовой предложили помочь устроить побег для нескольких арестанток, она сразу же согласилась. Это было ранней весной 1909 года, а к лету подготовка вошла в завершающую стадию.

Одежду и обувь заготавливала семья Маяковских, а шестнадцатилетний поэт и художник Володя относил их на явку, куда потом приходила Тарасова, чтобы забрать вещички, на себе пронести их в «Новинку» и спрятать в тюремной прачечной.

Заступая на службу, Шурочка снимала слепки с ключей, по которым подпольщики изготовляли копии. Постепенно у нее собрался полный комплект отмычек ко всем дверям тюрьмы. Тем временем арестантки в камере тренировались нападать на людей со спины, быстро связывать и затыкать рот. Каждый был занят своим делом.

Вечеринка накануне побега

Побег планировали на июль-август, но начальству донесли о странной близости надзирательницы Тарасовой с «политическими», и ее собрались переводить «от греха подальше». Узнав об этом, Шурочка настояла на том, чтобы побег состоялся в ночь на 1 июля 1909 года. Накануне вечером она устроила на своей квартире вечеринку для надзирательниц, объявив, что выходит замуж. Поила ликером, угощала сладостями и фруктами, а единственному надзирателю-мужчине, стоявшему при выходной двери, не поскупившись, поднесла водочки.

Ночью Тарасова принесла в камеру политических заготовленные вещи. Четыре из семнадцати сокамерниц бежать не решились, остальные переоделись – кто в мужское, кто в женское. Разутые, неся обувь в наволочке, они бесшумно крались по тюремным коридорами. Впереди шла Тарасова, отпиравшая поддельными ключами двери и решетки. Тренировки в камере не прошли даром – одну за другой каторжанки скрутили надзирательниц на двух постах так ловко и быстро, что те и пикнуть не успели. Вязали их тугими жгутами, скрученными из разодранных на полосы простыней.

«Бляха № 27» и каторжанки

На цыпочках прошли мимо дрыхнувшего в пьяном угаре привратника. Отперев последнюю дверь, Шура выпустила всех на улицу, и они тут же разошлись в разные стороны. В условленных местах беглянок уже ждали провожатые, которые повели их по убежищам. Тройку, в которой уходила Мария Шишкарева, студент сельхозинститута привел к себе, но взревновавшая квартирная хозяйка, вообразив всякое, погнала их прочь. Студент повел их еще куда-то, но шел он так быстро, что девушки, переодетые в непривычные мужские костюмы и отвыкшие от быстрой ходьбы, скоро отстали от него и заблудились на ночных московских улицах. Одна из них сказала, что есть у нее знакомые в Мытищах, Шишкарева решила идти с ней. Стали рядиться с извозчиком до Мытищ, тот ломил несуразную цену. Заспорили. На шум пришел патрульный городовой, который арестовал показавшихся ему подозрительными пареньков. Только на другой день служивый узнал, как ему подфартило: за поимку каждой из бежавших была обещана премия в пять тысяч рублей! Отхватить подобный куш удалось еще только агенту охранного отделения, опознавшему одну из беглянок в трамвае. Остальные революционерки и бывшая «бляха № 27» благополучно скрылись за границей.

Трем арестованным участницам побега новый суд накинул по два года срока и усилил режим содержания: их на три месяца заковали в ножные кандалы. Попавшая в разряд «штрафных» Мария Шишкарева умерла на сибирской каторге в 1915 году, и ее имя нынче прочно забыто, так же как имена большинства «рядовых солдат революции».

Просмотров - 2643