Немецкий след в Коломне

Человек-история

Когда 150 лет назад, в июле 1862 года, движение по участку железной дороги Москва - Коломна было торжественно открыто, корреспондент газеты «Московские ведомости» в отчете о событии отметил, что большая часть служащих - почти все ее кондукторы и мастера-железнодорожники - изъясняются главным образом по-немецки. Констатируя этот факт, автор репортажа писал: «Там, где нужны исполнительность, техническая опытность, точность, все еще требуются немцы. У нас так много людей, переливающих из пустого в порожнее, и так мало людей дельных...». Одним из таких «дельных людей», пришедших вместе с железной дорогой, стал военный инженер Аманд Егорович Струве, «русский человек немецкого корня», усилиями которого совершенно переменилась жизнь в коломенском краю.

С отличием окончив в 1857 году курс в Петербургском инженерном училище, Аманд Егорович поступил на службу в Главное общество российских железных дорог. После трех лет работы на строившихся трассах, он был прикомандирован к Обществу Саратовской железной дороги и предложил правлению поручить ему сооружение временного моста через Москву-реку. Свою просьбу господин инженер-поручик подкреплял обещанием построить временный мост всего за 4,5 тысячи рублей, против 30 тысяч, которые затребовала французская инженерная фирма. С этим непростым делом он справился, уложившись в заявленную сумму. Он не заработал ни копейки, зато приобрел определенную репутацию, очень ему пригодившуюся. Новый заказ от подрядчика фон Мекка - строительство моста через Оку - Струве получил, предложив смету 880 тысяч рублей, в то время как французы требовали миллион двести рублей. Значительная экономия получалась из-за того, что деревянные конструкции проектируемого моста Струве собирался усиливать металлическими частями, которые планировал производить в собственных мастерских, устроенных им неподалеку от села Боброво.

Эту затею Струве многие здравомыслящие люди называли авантюрой и предрекали ей полную неудачу. Они не верили, что в России силами русских рабочих можно проводить «железные работы» не хуже англичан и немцев. Однако Аманд Струве построил мост, используя детали, произведенные в собственной мастерской за те деньги, которые планировал потратить, и сдал объект в феврале 1865 года, управившись точно к сроку. Это строительство принесло первый хороший денежный куш инженеру, а главное, ему один за другим стали предлагать заказы на строительство мостов, детали для которых изготавливались в принадлежавших ему бобровских мастерских.

Эти мастерские Струве довольно скоро превратились в завод, а его первым директором и деловым партнером стал его старший брат, опытный военный инженер Густав Егорович, успешно развивавший дело, покуда Аманд строил мосты.

Завод братьев Струве стал строить сначала вагоны, потом паровые машины, и, наконец, паровозы. К 1870 году было выпущено 25 паровозов и более трех тысяч вагонов, а в 1873 году в Коломне выпустили уже сотый паровоз. Московские газеты писали по этому поводу следующее: «В Коломне доказана возможность могучего роста и преуспевания частного предпринимательства без немецкой и американской помощи. Имена братьев Струве должны быть известны всем и каждому, кто только сочувствует успехам русского труда и русской мысли. Глядя на быструю и честную карьеру братьев Струве, на этот единственный успех умного и смело начатого дела, хочется пожелать, чтобы этот пример нашел подражателей во всех областях народного труда и благосостояния». Такова была трансформация восприятия - братьев Струве считали уже своими, истинно русскими людьми, игнорируя их происхождение и вероисповедание.

После того как железная дорога, миновав Оку, пошла по рязанской земле, в селе Щурово свое дело организовали трое уроженцев Прибалтики, «русские немцы» Эмиль и Эдуард Липгарты и их деловой партнер Эмиль Рингель. Они откупили 400 десятин земли в разных местах округи, заложив каменоломни и карьеры. Началось строительство алебастрового и известкового заводов и фабрики по производству цемента.

К 1900 году обороты их фирмы вышли на рубеж полумиллиона рублей за год. Эти предприятия были по-немецки чистенькими и аккуратными, опрятно выглядел и поселок, выросший у заводов и железнодорожной станции. Основные производства, принадлежавшие фирме Липгартов и Рингелей «тащили» за собой несколько местных промыслов. Для упаковки цемента требовались бочки, и владельцы бондарных мастерских «заколачивали» до 30 тысяч рублей в год. Хорошие деньги делали торговцы лошадьми, тягловая сила которых использовалась на карьерах и при перевозке сырья. Свои выгоды имели поставщики фуража и продовольствия. В Щурове крутилась целая армия коммерческих агентов, закупавших и отправлявших партии строительных материалов. Едва в обиход вошел телефон, как Щурово было связано с Москвой прямой линией. Былая «рязанская глухомань» превратилась в торгово-промышленное село, деловой центр.

Даже смерть двух старших Липгартов не остановила начатых ими дел. Бизнес перешел к сыновьям Эмиля Липгарта, Эмилю и Георгу, которые стали директорами товарищества. Надежной опорой для них стал старый друг семьи и деловой партнер отца Эмиль Федорович Рингель. В 10 годах прошлого столетия они начали строительство завода сельскохозяйственных машин возле села Бочманово. Сыновья Липгарта вывели новое производство на высочайший для своего времени уровень и вполне успешно конкурировали с немецкими, английскими и американскими компаниями. Дешевые и качественные сельскохозяйственные машины, выпущенные на Бочмановском и Люберецком заводах, вытеснили с российского рынка такие признанные фирмы, как американские компании Маккормика и Форда, которые были вынуждены прекратить поставки в Россию, не выдержав конкуренции. Сейчас это воспринимается как сказка или былина, но так было в действительности!

Вслед за немецкими первопроходцами в наших краях появились другие, приехавшие работать по приглашению немецких фирм. Врачи, садовники, архитекторы, множество инженеров и техников, высококвалифицированных специалистов разного рода. Они совершенно переменили облик Коломны, наполнили жизнь всей округи новым содержанием. Следы их трудов заметны и ныне. Просто из-за известных событий ХХ века мы так долго отучались их замечать, что сейчас эта глупая привычка у нас считается едва ли не проявлением патриотизма. Рассеять это заблуждение довольно просто - достаточно взглянуть на «веские улики времени», запечатленные на старых фотографиях, подборку которых мы помещаем.