22 июня 1941 года – почти 80 лет назад – началась Великая Отечественная война. Самая страшная и кровопролитная, она принесла неисчислимые беды в каждую семью, унесла десятки миллионов жизней наших соотечественников. Детство коломенца Владимира Григорьева как раз пришлось на страшный период. Своими воспоминаниями он поделился с нашим корреспондентом.
Одно из самых ярких воспоминаний
Мой отец, Яков Гаврилович, родился в деревне под городом Бологое, потом жизнь закинула в Москву, где он поступил в Московскую танковую академию и успешно ее окончил. Оттуда по распределению попал в городок Лугу. В 1936 году они с мамой, Александрой Владимировной, поженились, а в 1937 появился я. В 1939 году отца перенаправили в Эстонию. Он служил в Таллине в 56-м особом танковом батальоне, был офицером Красной армии. В Луге с отцом мы часто бывали на природе, ходили в лес, собирали грибы, ягоды. Это одно из самых ярких детских воспоминаний об отце.
В конце 1940 года мы тоже оказались в Таллине. Я быстро освоился, подружился с эстонскими ребятами и вполне мог прокричать что-нибудь на эстонском не хуже, чем они. Некоторые эстонские слова до сих пор хорошо помню. «Здравствуйте», «до свидания», а еще – Vasikas kurat. С эстонского это переводится как «теленок-черт». С этим выражением связана не очень приятная история. Мы ехали в тепловозе всей семьей – папа, мама, я. Встретился нам эстонец, настоящий фашист. Заметив, что мы русские, он кричал вслед именно эту фразу. Правда, стоило отцу дать отпор, как от смелости эстонца не осталось и следа.
В Таллине я всегда ездил с папой, хотя и был мал – всего-то 4,5 года, но он брал меня с собой постоянно, даже на базу. У отца всегда был с собой наган, и несколько раз, помню, ему пришлось им воспользоваться. Отношение к русским было плохим.
Из Эстонии эвакуировали сразу
Где-то за две недели до начала войны отца вместе со всем батальоном отправили на западную границу страны. Куда именно, мне так и не удалось выяснить даже во взрослом возрасте.
В воскресный день началась война. В полдень вдруг поднялся такой гул, свист, и немцы начали бомбить базу Балтийского флота. А нам, мальчишкам, так было интересно, мы с таким восторгом смотрели на все это действо — не знали еще, что значит война…
На следующий день нас эвакуировали. Мы быстро собрали все необходимое, на автобусе нас отвезли к железнодорожной станции и на тепловозе отправили в Ленинград, а после в город Вельск Архангельской области.
Мы остановились в частном доме, я приболел, и мы оставались там около двух недель. Помню, хозяева наварили гречневой каши, а мама вместо «я не хочу сейчас» сказала, что не любит гречку. После этого ничего, кроме гречки, хозяева не готовили все то время, пока мы оставались в том доме.
Когда я поправился, мы поехали в Рязанскую область к бабушке, потом оказались в Коломне.
Засекреченные данные
Отец ушел на войну в июне, а уже 25 июля нам пришла повестка, что он пропал без вести. Что с ним случилось, при каких обстоятельствах, я не знаю.
Примерно в 1948 году в военкомате нам дали справку о том, что отец погиб, чтобы мы могли получать пособие по потере кормильца. Но точно ли он погиб именно в начале войны, мне выяснить так и не удалось.
Во взрослые годы я неоднократно пытался найти отца, но оказалось, что сведений о нем нет ни в одном архиве. Повезло мне лишь найти запись о его рождении и крещении.
Дети всегда находят время на шалости
Было много интересного, даже несмотря на то, что военное время предполагало множество лишений. Но дети всегда оставались детьми, и время шалостям находилось даже в такой непростой период. Дороги были плохие, в зимний период все заледеневшие. Мы надевали коньки, делали крюк, цепляли его за грузовую машину и, зацепившись за него по пять-шесть человек, скользили за машиной на коньках. Водитель нас не видел, скорость была небольшая, но веселье небывалое.
Еще была игра под названием «Жесточка». Когда овчину или другую шкуру плотно набивали и пытались ногой отчеканить как можно большее количество раз, чтобы импровизированный мяч не падал.
Геройствовали. Бегали на насыпь, куда привозили по железной дороге танки и прочую технику. Мы, желая показать, какие смелые, ложились на шпалы, под вагоны. Паровоз уезжал, вагоны проносились прямо над нами.
Баржи тогда были деревянными, шириной около пяти-семи метров. И когда понтонный мост разводили, пропуская баржу, мы старались нырнуть и проплыть прямо под ней. Однажды я даже слегка ударился головой о дно баржи. Не сильно, но хватило, чтобы понять, что нужно плыть дальше.
В 1945 году я пошел в первый класс, в школу № 9. Учился в школе хорошо, но вот за немецкий язык всегда получал тройки. Отношение к языку такое было… Послевоенные годы, а я фашистский язык учу! Я ненавидел его всей душой.
Вспоминается, как после войны по городу ходили пленные немцы. Они работали на стройках, а мама всегда старалась дать им поесть. Много всего было, но детские годы, даже военные, вспоминаются с улыбкой и теплотой.
Больше историй проекта «Лица Великой Отечественной» читайте здесь.
